Читаем без скачивания Медные монеты даруют миру покой [огрызок, 93 главы из ???] - Mu Su Li
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С первого взгляда ясно, что это верхняя комната некоего постоялого двора.
«Обиталище “Возвращения на облака”»…
Сюэ Сянь сновал по улицам некоторое время и встречал дома «Первый из сильнейших»[36], которые любили посещать кабинетные учёные, и дома «Широкий исток», что предпочитали торговцы, обычным делом были и «Грядущая радость», «Благосклонная удача». Именовались они в большинстве своём крайне благоприятно, и поселиться на постоялом дворе с названием вроде «Обиталища “Возвращения на облака”», что звучит в духе «Желаю тебе отправиться на небо», мог, вероятно, только человек, чей мозг выклевали куры.
Очевидно, Святоша был именно из таких — с выклеванными мозгами.
Сюэ Сянь как раз увидел, как Сюаньминь тщательно моет руки в медном тазе. И нельзя не отметить, что пальцы этого Святоши выглядели действительно красиво — длинные и тонкие, белокожие; когда они сгибались, выступали идеально прямые сухожилия. Этот Святоша как будто от рождения не знал, что такое беспокойство, он всё делал размеренно и даже руки мыл с той спокойной торжественностью, что присуща медитативному чтению канонических книг.
На этом Сюэ Сянь не выдержал:
— Ты так моешь руки, будто собираешься провожать кого-то в последний путь.
Сюаньминь опустил на него взгляд, отвечая:
— Так и есть, собираюсь.
— Кого?
Сюаньминь сказал равнодушно:
— Госпожу Сюй.
— Госпожу Сюй?
Из каменного жёрнова послышался тихий вздох:
— Благодарю за беспокойство, учитель.
Если это не старшая госпожа Лю, то кто ещё.
Сюэ Сянь поднял лишённое всякого выражения лицо:
— Как долго я… кхм, спал? Ты даже успел выяснить родовое имя старшей госпожи?
Изначально он собирался сказать «Как долго я был без сознания?», но то, что он упал в обморок от ярости, совсем не делало ему чести, потому, дабы спасти своё драконье лицо, он в последний момент исправился на «спал».
Сюаньминь стряхнул воду с рук, взял лежащее сбоку белое полотенце и, тщательно вытираясь, ответил:
— Ты был без сознания пять шичэней[37], уже ночь.
Сюэ Сянь не нашёл слов. И как такую гробовую доску, что настойчиво пинает других в больное место, ещё не сбросили в городской ров?
Он был чрезвычайно возмущён и временно закрыл рот, не желая продолжать разговор с этим Святошей. Что за сволочь, что и поговорить не умеет!
Сюаньминь же не стал обращать на него внимания, а положил полотенце, в несколько движений развязал тот тонкий квадратный узел и достал из него небольшую стопку жёлтой бумаги и кисть.
Возле медного таза стояло блюдце с подготовленными чернилами. Сюаньминь разложил лист бумаги, окунул кисть в чернила и написал несколько слов:
«Госпожа Сюй из семьи Лю
Год бининь[38], двадцать третий день седьмого месяца»
Затем Сюаньминь достал из тканевого узла палочку благовоний, трижды сложил лист жёлтой бумаги с написанным на нём родовым именем старшей госпожи Лю, зажёг его от свечи и положил на каменный жёрнов. Огонь поглощал тонкую бумагу на удивление медленно, а поверхность каменного жёрнова быстро почернела, словно её укрыл слой бумажного пепла.
Сюаньминь неспешно перекатил в пальцах палочку благовоний, позволяя горящей бумаге поджечь её кончик.
— Ты проводишь упокоение души? — Сюэ Сянь сдерживался какое-то время, но в итоге всё равно заговорил.
Он видел только обычный метод упокоения души, известный как «Семь Будд»: скопище приглашённых святош собирались в круг, их лбы ярко отражали свет на всю комнату. Разбившись на две группы, они по очереди день и ночь беспрестанно, обратившись лицом к гробу, читали каноны Перерождения — читали полных семь дней и семь ночей. Сюэ Сянь проследил не за тем человеком и по неосторожности зашёл в дом, где как раз проводили похороны. Он в отчаянии слушал, как эта куча святош, не останавливаясь ни на минуту, гудела у него над ухом семь дней, от таких чтений голова готова была взорваться, и он желал только тотчас же повеситься на том самом гробу.
С тех пор стоило ему увидеть буддийского монаха, как его голова начинала разрываться от боли.
Он боялся, что Сюаньминь тоже собирается гудеть семь дней и семь ночей, и если это действительно так, лучше уж он немедленно выпрыгнет из окна — и разом решит все проблемы.
Сюаньминь перекатил палочку благовоний в руках, и тонкая струйка зеленоватого дыма взвилась вокруг каменного жёрнова, источая лёгкий аромат сандала.
— Вымыть руки, записать имя, воскурить благовония, прочитать сутру, чтобы отправить блуждающую душу в новую жизнь.
Он и впрямь собирался читать сутры!
Сюэ Сянь без лишних слов стал вылезать из мешочка.
Сюаньминь бросил на него взгляд:
— И что ты намереваешься делать?
— Больше нет смысла жить, выпрыгну из окна.
Сюаньминь ничего не сказал.
На самом деле Сюэ Сянь не мог выпрыгнуть из окна, самое большее — он свалился с пояса Сюаньминя, упав на круглый резной стол. Едва он добрался до края, собираясь рывком отправиться на пол, как Сюаньминь поймал его пальцами и вернул на прежнее место на столе.
Этот Святоша был крайне разборчивым, совсем не как истинные буддийские монахи. Это становилось ясно по его обычному поведению и превосходной комнате, в которой он остановился.
Неизвестно, что на него нашло, но сейчас он смотрел на следы от многократного складывания на теле Сюэ Сяня с неудовольствием. Он бесцеремонно разгладил Сюэ Сяня подушечками пальцев, затем взял совсем не лёгкое каменное пресс-папье и придавил Сюэ Сяня.
Пресс-папье — узкий прямоугольный брусок — было размером в половину ладони. Сверху из-под него выглядывала голова Сюэ Сяня, снизу — две тонкие ноги, а слева и справа едва показывались лапы.
Сюэ Сянь пытался сопротивляться, но, не считая того, что приподнял кончики лап, остался неподвижен, как гора.
Сюэ Сянь: «Да чтоб тебя!»
Сюаньминь больше не смотрел на него, сосредоточившись на воскуривании благовоний.
Когда палочка стала догорать, Сюаньминь тихо прочёл фразу из священного писания и замолчал — это, видимо, и было то, что он назвал чтением сутры. И это в корне отличалось от представлений Сюэ Сяня.
В итоге бумага и благовония догорели почти одновременно, и когда последние багряно-красные искры внезапно погасли, Сюаньминь несколько раз стукнул пальцами по каменному жёрнову, к которому три года была прикована старшая госпожа Лю.
Послышался повторяющийся треск,
